Австралийский режиссер Эндрю Доминик наконец выпустил долгожданный проект «Блондинка». Отгремела премьера на последнем Венецианском фестивале и зрители уже могут оценить дерзкий байопик о культовой диве золотого века Голливуда Мэрилин Монро. Ее личность до сих пор волнует историков, писателей-биографов, документалистов, психологов, социологов, критиков и кинематографистов. О ней до сих пор спорят, пишут, снимают. Связано это с ее сложной, загадочной и меланхоличной натурой. Сейчас продюсеры не могут найти звезды подобного калибра, а феминистки наперебой кричат о том, что она опережала свое время и не смогла справиться с натиском кровожадных, всемогущих и ужасных боссов киностудий.
Если документалистика не стеснялась открывать неудобные тайны светловолосого кумира миллионов, то кино игровое оставалось тактичным и глянцевым, хоть и выставляя Монро жертвой, но романтизируя трагедию: ее мучили, ею бессовестно пользовались, но как же она хороша в кадре, какие же у нее шикарные бедра, ах, глаз не оторвать!
В этом плане «Норма Джин и Мэрилин» или «Семь дней и ночей с Мэрилин» фокусируются на пошлом гламуризме, будто оправдывая людоедскую голливудскую рать тех лет. И если мы видим в старых американских фильмах златовласых нимф, значит держим в уме, что многим из них (если не всем) пришлось пройти через энное количество так называемых «диванных» прослушиваний, ублажая высокопоставленных лиц, чья эра сексуального эксплуататорства завершилась на веку опозоренного Харви Вайнштейна. Все! Time’s up.
Эндрю Доминик в соответствии с новыми реалиями, не стесняется выставлять фабрику грез в неприглядном свете. Поэтому снял он не драму, а настоящий хоррор. Теперь можно все: ругать киномагнатов, показывать изнасилования актрис в кабинетах студии “20th Century Fox”, фиксировать надругательства над послушными и испуганными красавицами в спальнях ведущих политических лидеров страны, непрофессионализм врачей, различных горе-наставников и других псевдопсихологов, выписывающих тяжелые барбитураты спившимся выпускницам престижного актерского училища Ли Старсберга. Многие востребованные артистки уходили из жизни молодыми, разочарованными и опустошенными, запивая критическую дозу снотворного стаканом крепкого виски. Такова цена за их популярность.
Название «Блондинка» уже говорит нам о проклятии образа лицедея. Метод Станиславского сыграл злую шутку с хрупкой натурой желанной девушки: ей не просто пришлось с трудом выстраивать сексуализированный объект, навязанный студиями в целях наживы, но и примерять его на себя, жить в нем, ненавидеть его, в итоге смириться с ним.
Картина длиной почти три часа строится на сложной самоидентификации: главная героиня пытается не столько найти себя, сколько узнать об отце, его неизвестная пугающая тень постоянно сопровождает ее, отправляет ей письма, по-гамлетовски дает наставления. Она отчаянно ищет родителя в грезах, видит его в лицах тиранов-начальников и громких фотографов, выкрикивающих неестественно огромными ртами ее фальшивое имя, примеряет его портрет на педагогов, покровителей и режиссеров. Даже своих мужей она ласково называет «папочками», привязываясь к ним, пытаясь угодить, до ужаса боясь их потерять.
“Every baby needs a daddy
To keep her worry free.
Every baby needs a daddy
But where’s the one for me?”
В начале фильма мать Нормы Джин показывает портрет отца девочки, подозрительно похожего на знаменитого актера Кларка Гейбла, — слух, со временем превратившийся в одну из легенд скандальной биографии Монро. Известно, что она действительно искала отца и даже знала кто это, но долгожданной встречи так и не произошло. Кто знает, удалось ей с ним поговорить, и все сложилась бы иначе. Из-за кошмарного детства, бесконечных издевательств и проблем с матерью (которая на старости лет, как назло, отказывается узнавать собственную дочь, что еще больше усиливает расстройство личности актрисы), у нее развились всевозможные комплексы, низкая самооценка, депрессия, тревожность, замкнутость. «Собаки никогда не кусали меня. Только люди», — грустно признавалась она журналистам.
Талантливый оператор Чейз Ирвин выставляет правильные и резкие контрасты, периодически пользуясь черно-белым форматом для лучшей художественной передачи мистицизма, сюрреалистических преувеличений сюжета. Одежда на Мэрилин нарочно либо черного (преимущественно) либо белого цветов, и так почти в каждом кадре: в знаменитой сцене с летящим платьем из «Зуда седьмого года» на черном фоне урбанистического Нью-Йорка, в фотовспышках, электрических молниях на затемненных красных ковровых дорожках, в сияющих таблетках на ладонях, обтянутых черными перчатками.
Еще один важный персонаж ленты – лучевой прожектор: круглый, огромный, сверкающий и ослепляющий. Не просто большой фонарь или объектив камер, всегда сопровождающих кинозвезд. Создатели картины пошли дальше и превратили горящую лампу в символ женского начала и плодородия. Круги освещают дорогу блондинки: на шумных премьерах и вечеринках, откровенных съемках для журналов, проезжающих мимо нее автомобилей с мигающими фарами, демонстрации необъятных ламп в медицинских комнатах, где врачи укладывали ее на операционный стол и вводили анестезию. Круг, как ее галлюцинация, как символ ее болезненного бессознательного и женского чрева, так и не подарившего для нее желанных детей. Круглые вазы, бокалы и сосуды, из которых вытекает кровь. Круглые зеркала: часто разбитые, где грустная Мэрилин не могла найти собственного отражения и порой просто не узнавала саму себя.
К концу повествования (где сон и где явь) путается не только зритель, но и героиня, постепенно превращаясь в ненадежного рассказчика, — это умышленный авторский прием. Впрочем, надеяться на ясность не приходится: когда мать будущей поп-иконы произносит фразу: «В Калифорнии непонятно, что настоящее, а что в твоей голове». В кадре Мэрилин часто дремлет, что еще больше усиливает ощущение сновидения, в какой-то момент становится не так уж и важно, что является действительностью, что фантазией, видением. По сути, вся ее судьба была слишком фантастической, странной и сумбурной. Парадокс в том, что чем более нереалистичными кажутся события, тем сильнее в них веришь, подобный эффект складывается и благодаря блестящему монтажу: впечатляет добротно скроенная сцена в самолете, когда дезориентированная в полудреме Монро заходит в уборную, где ее встречает свора диких фотографов. Она скрывается от них, заново попадая в салон, а на выходе ее ожидают молчаливые охранники, тащащие ее прямиком к постели президента… Вставки с изображением киноэкрана, где один за одним проносятся знаменитые этюды с блондинкой, только подтверждают вышеуказанный тезис об имитации, особенно в тех местах, где всегда проходят съемки.
Всерьез пугают сцены агрессивных надругательств над главной героиней, где лица злобных абъюзеров специально затемняются, а ее лицо всегда хорошо освещено. Она сталкивается с Джо Ди Маджо, но он не может справиться с ее строптивым характером, пытаясь убить в ней страсть к работе и, избивая ее после той самой треклятой юбки, развевающейся над решеткой вентиляционной системы Нью-Йоркского метро.
Затем появляется Артур Миллер (блестящий выход Эдриана Броуди). Только его присутствие вселяет надежду на ее личное благополучие, но семейную гармонию уничтожает неудавшаяся беременность и предательство драматурга, так и не разглядевшего в новой музе большой сценический дар и интеллект. В итоге – очередное разочарование и моральное падение.
Кажется, что нарядные вставки из шедевра Билли Уайлдера «В джазе только девушки» (как известно, не скрывающего личной неприязни к Монро) способны хоть на мгновение подарить эстетическое наслаждение, но и здесь авторы не дают нам передышки: во время исполнения песни “I wanna be loved by you”, актриса внезапно останавливается и начинает кричать на постановщиков, бьется в истерике и просит увезти ее домой со съемок очередного омерзительного фильма с пошлым названием, где ей приходится играть дуру.
Интим с Джоном Кеннеди — неприятный и отвратительный эпизод, верх цинизма и торжествующей мизогинии в кубе. Рядом с кроватью, где происходит основное действо, расположен включенный телевизор, транслирующий хроники Карибского кризиса: с грозными коммунистами, теориями заговора во главе с НЛО и ракетными установками, отсылающими к дедушке Фрейду и фаллическим символам.
Есть нечто иронически ужасающее в том, как часто перед нами мелькают большие ракеты, на фоне которых униженная и отвергаемая всеми Мэрилин старательно удовлетворяет похотливого Кеннеди.
Вот она терпит гнев матери, потом переживает худшие годы детства в приюте, проходит тернистый путь к вожделенному успеху, из-за нескольких минут на экране забывает про честь и достоинство, решается на аборт для унизительной роли в сексистской комедии «Джентльмены предпочитают блондинок». «И ради этого я убила свое дитя», — произносит она с горечью после оглушительной премьеры кассового хита 50-х.
Так потерянная девушка стала воплощением тысяч затравленных женщин, разменивающих репутацию на особняки, выгодные замужества, меха и бриллианты («Единственные верные друзья»).
Оторваться от просмотра сложно за счет отличной актерской игры Аны де Армас. Природное амплуа инженю идеально подчеркивает уязвимую фигуру Нормы Джин Бейкер.
Этот фильм может вызвать либо восторг, либо недоумение с презрением, впрочем, как и сама персона вечно молодой Монро.
